Лексические средства номинации и дескрипции лжи и обмана

Функциональное поле номинации обманных действий представлено сле¬дующими единицами: 1. а) «первообразные» (Гинзбург, 1979) глаголы: лгать, врать, bluff, cheat и пр.; б) глаголы, образованные от «первообразных» глаголов. В современных исследованиях по словообразованию, проводимых в рамках когнитивного под¬хода, особая роль отводится производным словам как структурам представления знаний (Кубрякова,1981; Позднякова, 1998). Наблюдения над аффиксальными образованиями в русском языке показы¬вают, что аффиксальные дериваты обнаруживают разнообразие значений пре¬фиксов: провираться/провраться = выдать чем-нибудь лживость своих утверж¬дений, рассказов [СОШ] перевирать/переврать =1. Неверно, ошибочно рассказать или сказать, не¬верно повторить; 2. Превзойти кого-либо во вранье [ТСУ] довраться (долгаться) = 1. Занимаясь постоянно враньем, навлечь на себя неприятности; 2. Дойти до нелепостей во вранье [ТСУ] завираться/завраться (залгаться) = увлечься, запутаться во лжи [МАС] изолгаться (изовраться) = стать неисправимым лгуном [МАС] вылгать = добыть неправдой, ложью [ТСД]. Глагол является редким в наше время (в 19 веке использовался с семантикой извлечения, приобретения чего-либо в процессе интеллектуальной деятельности): Но лгать, очевидно, нельзя, потому что все, что можно было вылгать на старые избитые темы уже вылгано... (цит. по: Колесник, 1997) проврать = провести время, занимаясь враньем [ТСУ] отбрехиваться/отбрехаться = отделаться отговорками от чего-либо [МАС] привирать/приврать (прилыгать/прилгать/прилгнуть) = рассказывая прибавить выдумок, лжи. В.А.Лукин утверждает, что «особенностью прилгать и приврать является то, что они не содержат интуитивно ожидаемого компонента ‘мало, немного лжи’. Их значения представляют собой выполнение одноактного акта «полноценной» лжи, совершенного говорящим при рассказе о чем-либо (Лукин, 1993: 75). Поэтому ‘приврать’ и ‘прилгать’ в его трактовке - это не «сказать, при¬бавив немного лжи, а просто «сказать, прибавив лжи». Этот вывод базируется на утверждении, что «мало» лжи быть не может, ложь остается ложью независимо от ее «количества» (там же, с. 76). Не полемизируя с процитированным утверж¬дением, мы, тем не менее, заметим, что в обыденном сознании носителей рус¬ского языка существует представление о небольшом количестве лжи, ее безобидности - маленькая ложь (Игнатьев), пустяковая ложь (Вайнеры, ВМ). Об этом также свидетельствует наличие в лексическом фонде лексемы подви¬рать/подоврать = соврать немного, приврать [ТСУ]. Сразу отметим, что по¬добное осмысление свойственно и для носителей английского языка, что будет показано ниже. Префиксальные глаголы обращают на себя внимание возможностью при¬соединения указанных префиксальных морфем лишь с глаголами, обозначаю¬щими речевую деятельность: ср. обманывать/обмануть, мошенничать, жуль¬ничать. Префиксы у последних двух возможны лишь для образований форм со¬вершенного вида. Глаголы брехать, врать, лгать образуют одинаковое число словоформ: лгать - солгать - налгать; врать - наврать - соврать; брехать - набрехать - сбрехать. Но вопреки парадигматической и синтагматической близости глаголов ‘врать’ и ‘лгать’ гнезда от этих глаголов различны: приврать - прилгать, изовраться - изолгаться, завраться - залгаться, но подвирать, подоврать - * подолгать, оболгать - * обоврать, отбрехаться - *отовраться/отолгаться. При близости значений вершины гнезда от синонимов расходятся по коли¬честву представленных позиций. В группе глаголов лгать, врать, брехать гла¬гол ‘лгать’ реализует 4 позиций производности, глагол ‘врать’ - 8, глагол ‘брехать’ - 1 позицию. В английском языке образования от первообразных глаголов представляют три группы: 1) с помощью послелогов к различным (первообразным) глаголам, не имеющим значения ‘обманывать’: take in, make up, put on etc. 2) c помощью постпозитивного элемента к первообразным глаголам со значением ‘обманывать’: cheat out, bluff out, swindle smb out of, diddle smb out of ; humbug into, bamboozle into, beguile into etc. Постпозитивный элемент глаголь¬ных комплексов выполняет уточняющую функцию, закрепляя за постпозитив¬ным элементом определенное значение - ‘out of’ указывает на изъятие/лишение субъекта денег/других видов собственности обманным путем, ‘into’ - означает с помощью обмана заманить, вовлечь, склонить субъекта к чему-либо. 3) аффиксальные образования: outwit, overdraw, overstate. Если в семантике аналитического глагола, как мы показали выше, преоб¬ладает значение опорного глагола, уточненное постпозитивным элементом, к примеру, to bluff - to bluff out, то в семантике префиксального глагола преобла¬дает новое значение, т.е. действие, уточненное префиксом как новое действие, к примеру overstate не просто ‘утверждать, констатировать’, а ‘преувеличивать, искажая реальное положение дел’. 2. Вторую группу представляют девербальные существительные, отра¬жающие аналогичные с глаголами ситуации: а) сам процесс - аффиксальное образование: обвешивать → обвешивание, to fool → fooling, to distort → distortion, to conceal → concealment, to dupe → dupery, а также образованные путем конверсии to bluff → bluff; б) субъект Как известно, в английском языке существует три основных способа сло¬вообразования: аффиксация, конверсия, словосложение, наиболее продуктив¬ными способами при образовании существительных, номинирующих субъект обманного действия, являются первые два: - аффиксация с помощью деривационной морфемы -er: bamboozler, swindler, bilker, diddler, perjurer, defrauder, boaster, bluffer, pretender, dissembler, faker, etc. - девербальные конвертированные образования (преимущественно одно¬морфемные в структурном отношении): fake, fraud, humbug, cheat. В русском языке для образования номинаций субъекта лжи и обмана на первой ступени производности возможно использование как одного - брехун, так и нескольких из существующих формантов - лгун ↔ лжец, врун ↔ враль ↔ вруша. Мы исходим из тезиса об исключительно редких случаях наличия полной или абсолютной синонимии. Как пишет К.М.Баранова, «слова-близнецы языку не нужны» (Баранова, 1997: 42). В наивной картине мира носителей русского языка имеется разграничение номинаций врун и вруша по интенциональному признаку. Это находит отражение в текстах художественной прозы: Она была не врунья, а вруша. На первый взгляд это одно и тоже. Но это совершенно разные вещи. По задачам. Врунья врет в тех случаях, когда путем вранья она пытается что-то достичь. В данном случае - это оружие. Средст¬во. А вруша врет просто так. Ни за чем. Знакомясь с людьми, она говорила, что работает не в родильном доме, а в кардиологическом центре, потому что сердце казалось ей более благородным органом, чем тот, с которым имеют дело аку¬шерки (Токарева, НО). На второй ступени производности появляется эмоциональная сема оценки, которая выражается суффиксом субъективной оценки - ишк: лгунишка, вру¬нишка. В русском языке также имеются две единицы для номинации лексемы ‘жулик’ в форме множественного числа: жулики и жулье. Последнее принадле¬жит разговорному употреблению. Семантическая роль компонента -ье прозрачна, он встречается у негативно маркированных существительных: хамье, хулиганье, воспринимается как вульгарное и пейоративное. в) способ обманного действия - обмер, обвес 3. Выделенную нами третью группу составляют глаголы, образованные от существительных, при этом в основу глагола могут быть положены следующие элементы ситуации обманного действия: а) субъект (реципиент) - рус. дурак → обдурить, одурачить; колпак (человек, легко поддающийся обману, простак) → околпачить; англ. sucker → to sucker, rook → to rook; б) объект - юла → юлить; soap → to soaр (льстить). 4. Четвертая группа лексических единиц представлена отфраземными де¬риватами, которые образованы: а) лексико-семантическим способом - вычленившаяся из состава фразео¬логической единицы (ФЕ) лексема полностью манифестирует значение соответст¬вующей ФЕ: обвести ← обвел вокруг пальца, обуть ← обуть из сапо¬гов в лапти, провести ← провести старого воробья на мякине, заливать ← заливать арапа; pluck ← pluck a pigeon, veil ← draw a veil. б) лексико-морфологическим способом отфраземного словообразования. Вычленившийся фразеологический компонент подвергается сложным се¬мантическим трансформациям и служит производящей основой для аффиксаль¬ного словообразования (деривации): втирать очки → очковтирательство, обуть из сапогов в лапти → лапоть (наивный человек, которого легко обма¬нуть) → облапошить. Вычленившаяся из состава ФЕ лексема ‘лапти’ → ‘лапоть’ во взаимодейст¬вии с словообразовательным аффиксом и значением соответствующей ФЕ фор¬мирует семантику отфраземного деривата ‘облапошить’. В английском языке в лексико-морфологическом типе отфраземного сло¬вообразования ведущее место занимает словосложение: double cross → to double-cross, to eat smb’s toads → toad-eat, toad-eating, toad-eater; confidence man → conman, to spin a yarn → yarn-spinner, to pull the leg → leg-puller. Отфраземные дериваты являются выразительными экспрессивно-образ¬ными лексемами, которые обогащают лексико-семантическую систему языка, пополняя ресурсы разговорного стиля экспрессивно-оценочными средствами. Лексико-морфологический способ отличается от лексико-семантического тем, что в большей степени сохраняет коннотационный потенциал производящей фразеологической единицы. Семантическая категория обмана охватывает все знаменательные части речи: имена существительные, имена прилагательные, глаголы и наречия, объединяя их в единое семантическое поле. Центральное место в этом поле за¬нимают глаголы и имена существительные, периферию - имена прилагательные и наречия. Последние являются, как правило, производными от соотносимых с ними имен прилагательных: лживый - лживо, обманчивый - обманчиво, притворный - притворно. В круг референтов, охватываемых прилагательными false, фальшивый, лживый и соответствующими наречиями, включаются не только характеристика субъекта, но и экспликация дескрипции невербальных компонентов коммуникации: фальшивый (голос, улыбка), false (tone, smile). В английском языке для характеристики личности используются прилага¬тельные, которые образованы с помощью суффикса -у от существительных, обоз¬начающих названия вещества: soapy (елейный, вкрадчивый), oily (льстивый, вкрадчивый). Важным для анализа национальных особенностей мышления, выявления аккумулированного в языке культурного опыта народа представляется описание сходств и расхождений в членении континуума действительности. Раскодирова¬ние зафиксированного членения возможно благодаря языку. Одним из спосо¬бов/приемов выявления сходств и расхождений при сопоставительном анализе признается «проба на взаимопереводимость» (Максимова, 1987). «Чужой» язык есть иная категоризация объективного мира. Не случайно поэтому при освоении иностранного языка возникает ощущение «избыточности» и «недостаточности» форм и слов. В.А.Костомаров пишет: «Для англо-американской ментальности, отражен¬ной в слове justice, малопонятным кажется различие, если не противопоставле¬ние правосудия и справедливости, особенно на фоне неприемлемого для США российского нетождества между законом, судом и истиной, правдой, моральной справедливостью. Смущает и ставит в тупик американцев наше представление о вранье, как бы лежащем между ложью и обманом: имея в сущности лишь одно слово lies, они не могут среди параллельных и соотносительных слов найти поня¬тию врать, враль, вранье адекватного перевода, ибо это и не swank - хвастовст¬во, бахвальство, и не falsehood - неправда, и не fib(s), fibbing - выдумка, и не nonsense, prate, idle talk - безответственная болтовня, и не twaddle - пустословие, но все это вместе, но и в то же время не совсем ложь» (Костомаров, 1995: 53). Действительно, несмотря на то, что двуязычные толковые словари предла¬гают для перевода лексем ‘лгун’, ‘лжец’, ‘врун’, ‘враль’, ‘вруша’, ‘брехун’ две номинации - ‘fibber’, ‘liar’, метод сопоставительного анализа текста-оригинала и текста-перевода (направленность сопоставления - от английского к русскому и наоборот) фактического материала показывает, что английский язык в подав¬ляющем большинстве случаев обходится использованием лишь одной номина¬ции нейтрального употребления - ‘liar’. Для эмоционально-оценочных номина¬ций ‘лгунишка’, ‘врунишка’ эквивалента в английском нет. Аффиксальные лек¬семы передаются чаще всего разноструктурными образованиями, как правило, стилистически неотмеченного характера: к примеру, ‘завраться’ - ‘to do too much lying’, ‘приврать’ - ‘to distort the truth a little’ и т.д. Сопоставив лексические предикаты всех семи выделенных нами групп в русском и английском языках, мы обнаружили, что подавляющее большинство предикатов имеют адекватные эквиваленты в языке сопоставления, к примеру, там, где в русском, пытаясь ложью, отговорками уйти от правдивого ответа, ‘Х юлит, изворачивается, выкручивается’, в английском может быть передано как ‘Х dodges’ (букв. ‘уклоняется, увертывается, лавирует’). Но по наличию эк¬вивалентности эмоционально-оценочной информации не все глаголы имеют со¬ответствующие корреляты. Так в 7,3 % случаев различия в нюансах эмоциональ¬ной информации, несовпадение семантики предикатов при переводе влечет за собой неизбежные коннотативные потери. Общеизвестно, что в образном основании языковых средств опредмечено мировидение и миропонимание народа, а следовательно, именно сопоставление образно-мотивированных лексем, несущих культурно-значимую информацию, и позволяет «высветить» обыденный менталитет, «дух народа». Если сравнить лексико-синонимическую глагольную парадигму со значе¬нием ‘льстить’: льстить, умаслить, на/петь, soft-soap, blarney, butter-up и т.п., то для обыденного сознания носителей двух сравниваемых языков характерно ассоциировать достижение какой-либо цели с помощи лести с представлением обволакивания реципиента «масляными» речами. Но очевидно также, что вариан¬тов для английских глаголов ‘soap’, ‘soft-soap’ в русском языке (*подмылиться к кому-либо) нет. Безусловно для носителей русского языка привычно связывать процесс «намыливания» с легкостью и быстротой принятия решения - ср. «в киношку намылился», проникновением в недозволенное и извлечением секретов - «без мыла в душу влезть», однако английское языковое сознание глаголы ‘soft-soap’, ‘soap’ прочно связывают с лестью. In business, I ruminated, I’d have to soft-soap people whom I despised (Braine). Любопытно также, что для обоих языков характерно соотнесение хвастовст¬ва с природными явлениями, но в то время как русское языковое соз¬нание искажение действительности с помощью хвастовства и преувеличения уподобляет текущей жидкости - ‘заливать’ (подробнее в следующих частях данной главы), англоязычный менталитет кодирует лексемами ‘blow’ (рус. *‘задувать’), ‘snow’ (рус. * ‘заносить снегом’): What he’d do was, he’d start snowing his date in this very quite, sincere voice - like as if he wasn’t only a very handsome guy but a nice, sincere guy, too (Salinger). Но «главнейший вопрос любого семантического анализа - проблема соче¬таемости» (Баранов, 1994: 119). Семантические свойства лексических единиц наиболее ярко проявляются в синтагматике, когда становятся доступными на¬блюдению в контексте. Для описания лжи и обмана в английском и русском язы¬ках наиболее характерны следующие модели малого синтаксиса : (Adv)A + Nоб - прямая, откровенная, наглая, уклончивая, бессовестная, чудовищная, беспардонная, виртуозная, подлая, нелепая ложь; вредные враки; пышнейшее, примитивное, чистое, изящное, совершенно непро¬веряемое вранье; женское притворство; гнусные инсинуации; голово¬кружительный блеф; массовое одурачивание; чистейшее лицемерие; милое надувательство... original swindles; a sheer, thumping, necessary, deliberate, heroic, poisonous lie; a cruel aspersion; criminal fraud... A + Nsоб - страшная врунья, легкомысленный, отъявленный, невозмож¬ный, неумелый лжец/врун... goddamned, psychopathic, the most terrific, filthy, bloody, good second-class, dirty, good liar/cheater... V + Adv - лгать/врать неуверенно, легко, виртуозно, официально, дружно, беззастенчиво, развязно, небрежно, спокойно, убежденно; умело скрывать; блефовала отчаянно, безоглядно; притворялся весьма искусно, неубедительно... con easily; royally deceive; lie calmly, instinctively, directly, politely, skillfully, convincingly, easily; cheat regularly, cynically; delude conveniently... Заметим, что результаты выборки не исчерпываются приведенными примерами. Как видно из приведенных примеров наиболее продуктивные модели опи¬сания ситуации обмана в обеих языках совпадают. Для русского языка также характерно употребление синтаксической конструкции N + V: спец врать, мастер заливать, привычка врать. Для анг¬лийского языка помимо указанных продуктивной оказалась следующая модель: (A)N prep (A)Nоб - enormity of swindle, habit of bluffing, lie in life, lies upon lies, lifetime of lies, an artful texture of lies & half truths, a barrelful of tricks, a pack of dam’ lies, an amount of lies/deception, tissue of lies, a bag of tricks... Атрибутивные характеристики обманного действия в большинстве случаев несут отпечаток агентивных характеристик субъекта: ‘виртуозная ложь’/ ‘лгать виртуозно’ ‘нахальная ложь’/ ‘лгать нахально’, ‘примитивное вранье’/ ‘примитивно надули’ и так далее. Применение когнитивного подхода к анализу лингвистических единиц дает возможность осмыслить применение говорящим субъектом той/иной языковой единицы, зависимость ее выбора от значимости для говорящего того/иного приз¬нака характеристики ситуации. Чем более многокомпонентной является выбран¬ная говорящим языковая единица для описания ситуации/события, в частности обмана, тем бóльший когнитивный опыт несет данная единица. Так, заслужи¬вающей внимания является точка зрения когнитивистов, что модели, распро¬страненные за счет прилагательного или наречия (A + N или V + Adv), представ¬ляют бóльшую когнитивную ценность нежели их однокомпонентные аналоги, поскольку каждый элемент эксплицирует различные аспекты и признаки объекта (атрибутивное сочетание) или действия (глагольная конструкция), особо значи¬мые для говорящего в момент речи. Мы пронаблюдали, какие признаки наиболее часто эксплицируются при описании лжи и обмана в обоих языках и сопоставили полученные результаты. Приведем наиболее часто встречающиеся примеры. 1. обман + незначительность, безобидность: рус. пустяковая ложь, маленькая конкретно необходимая ложь, крошеч¬ный обман, прелестный маленький обман, невинный детский обман, бес¬корыстное вранье, утешительное вранье ... англ. necessary lies, little white lie ... 2. обман + значительные размеры: рус. много, ужасно наврав, пышнейшее вранье, страшная врунья, солгал полностью, нагромождение лжи, слишком много обмана, врать с разма¬хом, насквозь лжива, порядочный лгун, куча вранья, неиссякаемый запас трюков, чудовищные размеры надувательства, неисчислимое количество лжи ... англ. enormity of the swindle, gigantic hoax, grossly exaggerate, tissue of lies, amount of lies/deception, bloody liar, lies upon lies, a pack of lies, a lot of pretending, good liar, grand of double-crossing, many lies ... 3. обман + искусство, умение, мастерство: рус. легко и виртуозно солгал, умело скрывает, мастер врать, спец врать, притворяясь весьма искусно, складно врешь, ловко обманула/ об¬вела, изящная выдумка, ловкий обман, виртуозная ложь, вдохновенно врал, наврет талантливее других, красиво врать, прирожденная лгунья... англ. royally lie, misrepresent/enlarge skillfully; first-class, smooth, good liar; lie so easily, the most heaven-sent little liar, quite a gift; tell lies magnificently, convincingly lie, original swindlers, ingenious con, artful texture of lies & half-truths, delude conveniently ... 4. обман + отсутствие фантазии, навыка: рус. примитивно надули, врала что-то трогательное в своей неубеди¬тельности, примитивное райкомовское вранье, неумело лгал, неуклюже соврал, безыскусно врать, вяло соврала... англ. act damned badly, invention pure & simple, be clumsy at lie, second-class liar ... 5. обман + доступность декодированию: рус. очевидная ложь, явная ложь, сплошное притворство, вранье чис¬тейшей воды, ложь от начала до конца, от первого до последнего слова, совершенно неубедительно разыгрывал, наглядная ложь... англ. lie directly, openly mocking, easy to expose a lie ... 6. обман + трудность декодирования: рус. опрятно замаскированное вранье; достоверная, непроверяемая ложь... англ. reliable lie, difficult to catch a liar ... 7. обман + неприглядность, непрезентабельность: рус. отвратительная, мерзкая, нелепая ложь; гнусные инсинуации, гряз¬ная ложь, жалкий обманщик ... англ. dirty, filthy, foul liar/ double-crossers, cheater, trick... 8. обман + безнравственность: рус. низкопробное, непотребное вранье; наглая, бессовестная, беспар¬донная ложь; нахально, бесстыдно лжет; подлая, ничтожнейшая ложь; возмутительный, оскорбительный обман; безответственный, легкомыс¬ленный лгун... англ. goddamned liar; thundering, thumping lies, an eighteen-carat lie, outrageous bluff, cheat cynically... 9. обман + вред, несчастье: рус. вредная, губительная ложь, оскорбительный обман, безжалостный обманщик ... англ. poisonous, wicked lies, cruel aspersion, ruthless racketeer ... 10. обман + регулярность, интенсивность: рус. привычка врать, патологический лгун, постоянная ложь, неиспра¬вимый лгун, врать напропалую ... англ. psychopathic liar, pathological liar, lifetime of lies, repeated lie, wholesale liar, take sb in so/too often, cheat regularly, fraud systematic ... 11. обман + подготовленность, осознанность: рус. сознательно клевещут, заведомая ложь, вешал лапшу на уши по за¬ранее утвержденному плану ... англ. deliberate lie, calculated dodge ... 12. обман + спонтанность процесса, неосознанность: рус. невольно обманул, легко и не задумываясь лгать, обманул не колеб¬лясь, блефовала безоглядно, по привычке соврала ... англ. lie easily, lie instinctively ... Нами не раз подчеркивалось на протяжении всей работы, что ложь и об¬ман - явления многоаспектные и многогранные. Являясь фактом, частью челове¬ческой жизни, обманное поведение описывается гораздо бóльшим массивом ат¬рибутивных и адвербиальных характеристик, чем мы смогли привести, демонст¬рируя различные стороны этого явления - ‘уклончивая ложь’, ‘хвастливое вранье’, ‘официально врет’, ‘lie politely’, ‘public lie’, ‘criminal fraud’; имеющие указание на участие различных эмоций в речеакте лжи - ‘спокойно и убежденно солгал’, ‘врать неуверенно’, ‘вяло соврала’, ‘calmly lie’. Следует признаться, что не все примеры выборки удалось расклассифици¬ровать по признакам. К примеру, трудности возникли при рассмотрении таких сочетаний, как ‘кошмарная ложь’, ‘чудовищная ложь’, ‘умопомрачительная ложь’, ‘изощренно лгал’, ‘terrific liar’, ‘outrageous bluff’, ‘thumping big lie’ - (?)чрезмерность + (?)удаленность от правды + (?)наносящая максимальный вред или ‘головокружительный блеф’ - умение, навык + (?)значительные размеры + (?)бесконтрольность поведения, ‘грандиозный обман’ - значительные размеры + (?) мастерство + (?) положительная оценка. Результаты выборки свидетельствуют, что признаки, эксплицируемые при описании обмана могут широко варьироваться в диапазоне экспрессивно-оце¬ночных оттенков от выражения чувств нежности и симпатии - ‘милое надува¬тельство’ до категоричного выражения презрения, пренебрежения - ‘подлый, ничтожный лгун’, ‘cheap crook’. На фоне противопоставления концептов правда-ложь особенно очевидным является такой признак обмана/его фрагментов, как подготовленность: ‘заведомая ложь’, ‘сознательно клевещут’, ‘deliberate lie’, но * ‘заведомая правда’, * ‘deliberate truth’ изначально невозможны, поскольку христианским идеалом является субъект, говорящий правду. Стремление по-новому обозначить то, что уже зафиксировано в языке, по¬рождает случаи эмотивного наименования и описания языковых единиц (Шаховский, 1988). Известно, что наибольшая концентрация экспрессивной лексики обнару¬живается и наблюдается в тех участках лексической системы, которые характе¬ризуют человека, его деятельность, в частности, связанных с обозначением не¬нормативного, социально осуждаемого поведения, коим является обман. Дру¬гими словами, человеческая деятельность и все связанное с человеком порож¬дает «оценочные смыслы» (Вольф). В нашем исследовании мы опираемся на по¬ложение о том, что «эмоции человека (т.е. его эмоциональные отношения к миру) тесно связаны с его квалификативно-оценочной деятельностью» (Шаховский, 1987: 49). Признак ‘нечестность, недобросовестность’ по отношению к кому-либо, заложенные в значение доминантного глагола ‘обмануть’, имплицирует негатив¬ную оценку: ‘лгать, обманывать’ → плохо, а ‘говорить правду’ → хорошо. Такие положительные атрибуты, как ‘бескорыстный обман’, ‘утешительное вранье’ и т.п. в русском языке относятся скорее к той ипостаси обмана, которую именуют ложь во благо. Эмоциональные словосочетания с прилагательными оценочного характера типа - ‘чудовищная’, ‘гнусная’, ‘грязная’, ‘отвратительная’ ложь/обман, ‘dirty liar’, ‘thumping lie’ и пр. усиливают негативную оценку опорного слова. Но го¬воря об ‘изящной выдумке’, ‘виртуозной лжи’, ‘heroic lie’, ‘first-class liar’, о некто, кто вдохновенно, талантливо врал, tell lies skillfully, magnificently и т.д., мы не можем оценить ситуацию в отрицательном диапазоне. В сочетаниях с ат¬рибутами положительной эмоциональной оценки положительные коннотации слов ‘ложь’, ‘обман’, ‘lie’, ‘liar’, ‘лжец’ являются адгерентными, т.е. приобретен¬ными извне. В данном случае принято говорить о флуктуирующей (амбивалентной) оценке (Телия, 1996), проявляющейся в контексте, которая за¬висит от эмпатии говорящего. Сегодня позвонила школьная подруга и, захлебываясь от счастья, возвес¬тила: «Мой-то! Вчера дома не ночевал! Я Бог знает что думала. А сегодня явился с букетом чайных роз! Представляешь! Он специально за ними летал в Ялту!» Все-таки умеют еще мужики врать красиво. (АиФ, 1998, с. 15). The manner in which Tracy Whitney had outwitted them at the airport was the most ingenious con he had ever witnessed (Sheldon, IF). Джеф, считающий себя непревзойденным маэстро мошенничества, вос¬хищен манерой исполнения самого гениального трюка, которому он когда-либо был свидетелем и при помощи которого Трейси обманула их с напарником в аэропорту. Оценочная амбивалентность является характерной особенностью лексичес¬ких единиц, номинирующих обманные действия/субъект. Варьирование оценки в результате смены контекста вплоть до реверсии зависит от аксиологи¬ческой ориентации наблюдателя обмана, его ценностных приоритетов и симпа¬тий. Как мы уже упоминали, существует обыденное представление о некой до¬пустимой прототипической норме (см. 1.3. главы 2) лжи/обмана, поэтому этот легализованный обществом минимум маркирован нейтрально - ‘маленькая кон¬кретно необходимая ложь’ или в положительном диапазоне оценки - ‘прелестный маленький обман’. Все, что превышает социально допустимую норму обмана, осуждаемо и аксиологически маркировано в отрицательном диа¬пазоне - ‘много, ужасно наврав’, ‘чудовищные размеры надувательства’. Сопоставительный анализ показал, что при описании лжи/обмана в обоих языках эксплицируется разнообразие оттенков эмоций и оценки, представленные наречиями и прилагательными. Часть наименований, выделяемые признаки ко¬торых одинаково воспринимаются англоязычным и русскоязычным менталите¬тами, являются абсолютно эквивалентными: ‘dirty liar/lie’ - ‘грязный (-ая) лжец/ложь’, ‘необходимая ложь’ - ‘necessary lies’, ‘сознательный обман’ - ‘lie deliberately’, ‘cruel aspersion’ - ‘жестокая клевета’ и т.д. Таким словосочета¬ниям, как ‘a barrelful of tricks’ - ‘неиссякаемый запас трюков’; ‘неуклюже сов¬рала’ - ‘be clumsy at lie’, ‘deceive with the hearty good-fellow manner’ - ‘обманывать, разыгрывая рубаху-парня’ можно относительно свободно найти адекватные одно-/разноструктурные единицы в языке-переводе, поскольку в обоих языках сопоставления имеются аналогичные представления об обмане или субъекте обманных действий. Таких единиц, имеющих адекватные эквиваленты в языке сопоставления, или которые возможно передать разноструктурными еди¬ницами, обнаружилось 91,8 %, соответственно лишь 8,2% представляют случаи, когда часть эмоциональной или национально-специфичной информации теряется при переводе на другой язык. При этом за 100 % принимались 1932 (1037 русских и 895 английских) выделенных из общей выборки примера, презентирующих разнообразную палитру синтагматических окружений глагольных и субстантив¬ных единиц, которые так или иначе описывают ситуацию обмана/субъекта об¬манного действия. В связи с этим можно сделать вывод о довольно высокой сте¬пени схожести двух сопоставляемых культур. Расхождение между языками сопоставления можно продемонстрировать тем, что многие признаки в русском языке выражены гораздо большим количест¬вом эмотивных единиц, английский язык более сдержан в эмоциональ¬ной характеристике лжи/обмана, предлагая больше единиц нейтрального употребления для описания обманных действий. Чтобы проиллюстрировать сказанное, обратимся к признаку, который ука¬зывает на отсутствие умения, навыка в производстве лжи/обмана или манеру «исполнения» акта лжи/обмана. Русский язык предлагает такие единицы в качест¬ве признаков обманного действия: ‘вяло’, ‘безыскусно’, ‘трогательное в своей неубедительности’, ‘скупо’ ‘развязно’, ‘небрежно’ и т.д., английский язык не стремится вербализовать оттенки, нюансы эмоций, вызываемых ситуа¬цией обмана, в большинстве случаев ограничиваясь прилагательными/наречиями нейтрального характера - ‘pure’, ‘simple’, ‘badly’. В данном случае анализ при¬меров выборки позволяет предположить бóльшую эмоциональную эвокацию явлений лжи и обмана для русскоязычной культуры. В обиходном сознании обоих сравниваемых лингвокультур укоренились воззрения на ложь и обман как на эстетически неприглядные явления, что про¬является в атрибутивных свойствах внешней неприглядности, непрезентабельнос¬ти. К примеру, в русском языке закрепились узуально устой¬чивые сочетания ‘гнусная’ ложь/обман/клевета/инсинуации. По свидетельству Русского Ассоциативного словаря, на предъявленное испытуемому слово-сти¬мул - ‘гнусная’ наиболее частотным ответом-реакцией является ‘ложь’ (РАС, 131). Подобная частотность употребления позволяет интерпретировать сочета¬ния как узуально устойчивые и культурно связанные. С этим сочетанием пере¬кликаются ассоциативные представления о лжи и обмане как о нечто отврати¬тельном, отталкивающем, нечистоплотном: ‘мерзкая, грязная, гадкая, отвра¬тительная ложь’, ‘dirty, filthy, foul lie’, ‘lousy liar’ (вшивый лжец), атрибути¬рующие не столько внешнюю неприглядность, сколько этическое несовершенст¬во, недопустимость. Характерным для этического аспекта являются сочетания: ‘бессовестная, беспардонная, наглая, возмутительная, беззастенчивая ложь/обман’ (ср. * ‘бессовестная правда’), которые стали стереотипным воспри¬ятием лжи и обмана как нарушающих нравственные каноны. Как пишет В.Н.Телия, «обычность употребления того или иного атрибута - один из признаков его эталонности» (Телия, 1996: 266). Эталонность лжи и об¬мана, стереотипность их восприятия обыденным сознанием, таким образом, проявляется в их восприятии как неких «пачкающих» сущностей, соприкоснове¬ние с которыми, как минимум, грязнит, пачкает, а нередко и причиняет вред (ср. в этой связи паремию: клевета, что уголь: не обожжет, так замарает). Любопытным является факт, что в русском языке лексемы ‘правда’ и ‘ложь’ употребляются в сочетании с прилагательным ‘чистая’: ‘чистая правда’ в значении «истинная, абсолютная», в словосочетаниях ‘чистая липа’, ‘вранье/обман чистейшей воды’, ‘чистейшая ложь’ и пр. атрибутивные харак¬теристики ‘чистая, чистейшая’ означают «без примеси правды, ни слова правды». Обвинение, от первого до последнего слова, - чистая ложь (Толстой). Как я потом узнал, вся эта история про сломанную ногу была чистым враньем. Руди просто побоялся одолжить мне денег (Войнович). Синонимичными здесь выступают словосочетания ‘ложь/обман от начала до конца’, ‘ложь от первого до последнего слова’, ‘сплошная (-ое) ложь/притворство’. В английском языке все перечисленные словосочетания могут быть переданы с помощью сочетания ‘not to be a word of truth’ или атри¬бутивной конструкции ‘sheer lie’ (букв. «настоящая, истинная, полнейшая»). Расхождения между языками можно продемонстрировать и имеющими культурно-национальные коннотации русскими словосочетаниями ‘насквозь лжива’, ‘врать горазда’, ‘врать с размахом’, отсылающее к концепту русской души (см.: Вежбицкая, 1996), равно как и ‘врать напропалую’, ‘безоглядно’ ‘по-быстрому наврать’, ‘навраться досыта’, обманывать на всю/полную ка¬тушку’, для которых в английском языке не существует адекватного перевода. Английский язык предлагает большой выбор синонимических средств описания ‘нагромождения лжи’ - ‘enormity of/ tissue of/ pack of’ и многие другие. Попытки же передать соответствующее русскому представление о свойственной русскому человеку широте души, «ненасытности» даже в вопросах, касающихся лжи и обмана, с помощью сочетания ‘good liar’ (порядочный лжец) не представляются удачными, поскольку теряется национальная информация, заложенная в русских номинациях. Аналогично словосочетание ‘an eighteen-carat lie’, употребляемое амери¬канцами, понятно английскому языковому сознанию как ‘ложь, со всей очевид¬ностью предъявляемая к демонстрации’: Everything he said was an eighteen-carat lie. Для русского языка вариантами перевода могут служить определения ‘наглая’/ ‘вопиющая ложь’. При попытке найти адекватную единицу перевода в русском языке для английского словосочетания ‘royally + Vоб’ такие адвербиальные характеристики как ‘величественно’, ‘великолепно’, ‘роскошно надуть/обмануть’ для русского эмоционально-ассоциативного восприятия будут звучать нелепо. Ближе рус¬скому языковому сознанию, вероятно, станет единица ‘виртуозно, гениально надуть/обмануть кого-либо’, когда навык, мастерство сочетается с достиже¬нием желаемого результата и оценивается симпатизирующим наблюдателем по¬ложительно. А учитывая яркую стилистическую окрашенность «разговорности» в сочетании наречия ‘royally’ с инвективным глаголом ‘fuck’, являющимся кон¬текстуальным синонимом глагола ‘take for’ - нагреть, надуть (в приводимом ниже примере), вполне объясним и стилистически оправдан выбор переводчи¬ком единицы ‘лихо надуть’, наиболее часто встречающейся в русской разговор¬ной речи: ‘He took us for two hundred & fifty thousand dollars’ ... In the legal parlance of an old professor of mine, «You’ve been royally fucked».(Sheldon, IF) - Он надул нас на двести пятьдесят тысяч долларов ... - Вы подписали контракт, утверждающий, что вам известно, что вы при¬обретаете за наличные деньги в двести пятьдесят тысяч предмет, который не па¬тентован и который, может так оказаться, не будет представлять никакой ценнос¬ти. На юридическом жаргоне одного моего старого профессора это бы звучало так: «Вас лихо надули» (перевод Е.Добровольского, Н.Гладышевой). Подводя некоторые итоги, следует подчеркнуть, что в действительности диапазон эмоциональных оттенков, выражающих различные признаки обман¬ного действия/ его субъекта, неограничен и трудно определяем в силу стремле¬ния говорящего субъекта оригинальнее, экспрессивнее обозначить объект описа¬ния в речи, а также свои чувства, эмоции по отношению к данному явле¬нию/действию, количество вариантов, особенно в области окказиональных смыслов, может быть практически бесконечным. Лексический ассортимент средств описания намного шире еще и потому, что включает метафоры и срав¬нения, которым будут посвящены параграфы 3 и 4 настоящей главы. В целом стереотипное восприятие обмана/его фрагментов у русскоязычной и англоязычной культур совпадает. Однако русский язык имеет значительно бо¬лее богатый репертуар эмоционального описания обмана. Поэтому расхождения между языками, в первую очередь, выражаются в бóльшей нюансировке эмо¬ционального кодирования ситуации обманного действия у русской лингвокуль¬туры. Другим результатом сопоставительного анализа является выявленное рас¬хождение в свойствах национальных характеров, которые «высвечиваются» при описании лгущего субъекта в русском языке. Носителям английского языка не¬свойственно говорить о столь типичном для русских размахе, сознательной вовлеченности и упоительной увлеченности процессом обманного действия. Поскольку тезис о том, что национальная специфика является имманент¬ным свойством фразеологии, не подвергается сомнению, нам для уяснения осо¬бенного в концепте «обман» представляется оправданным обратиться на сле¬дующем этапе нашего исследования к фразеологии.