Эллинистические школы и зарождение индивидуальной этики

Киники. Киническая школа стала одной из наиболее «жи-
вучих» в истории античной философии — последние предста-
вители этого направления доживали свой век уже в эпоху гос-
подства христианской этики. Как и для Сократа, материалом
для философской рефлексии киников выступала жизнь грече-
ских полисов периода их упадка и разложения.
Исходя из противопоставления «природа — закон», вве-
денного софистами, киники провозглашают в качестве про-
граммы практического действия лозунг «Назад к природе».
Движение к первозданности, «собачий» образ жизни, неприя-
тие всей господствующей греческой цивилизации осущест-
влялись в рамках критики традиционной морали, норм права,
достижений науки, философии, классовой сущности государ-
ства, социальных институтов, произведений искусства, спор-
тивно-праздничного чувства жизни, проповедуемого аристо-
кратией.
Идеализируя первобытное состояние, придерживаясь но-
минализма в логике и отрицая реальность понятий, киники со-
средоточили свое внимание не на натурфилософии, а в обла-
сти изучения природы людей.
Практическая философия киников осуществлялась в рам-
ках фундаментальной программы «переоценки ценностей».
Переоценка ценностей как масштабная духовно-практиче-
ская практика для киников состояла в первую очередь в изме-
нении общественных представлений в сфере морали.
Критика существующих норм и продуцирование новых,
через возвращение к первобытному Золотому веку, нашла
отражение в отрицании классического идеала гармонии как
совершенного телесно-разумного образца.
Всесторонняя критика социального неравенства, недостат-
ков системы образования, мужчин и женщин, браков по расче-
ту и т. д. подкреплялась театрализованными мероприятиями
критического и воспитательного свойства (обличительная по-
эзия, уличные сцены и др.).
Маргинализм, полуварварское происхождение киников,
атмосфера кризиса полисного устройства породили к жизни
нехарактерные для Греции замечания антипатриотического
характера. Закрепленная у Аристотеля норма общественного
сознания, согласно которой мир делится на греков и варваров,
была резко отвергнута киниками.
Исходя из решения антитезы «природа — закон» в пользу
природы, киники считали, что законы и государство разруши-
ли природное равновесие, естественное счастье людей. Пре-
тендуя не на социально-практическое переустройство мира,
а лишь на изменение духовного климата, киники еще в боль-
шей мере видели свою задачу в собственном переустройстве.
Можно представить основные положения кинической эти-
ки в сжатой форме.
1. Утилитаризм (добродетель проявляется не в словах, а в по-
ступках).
2. Субъективизм и волюнтаризм (основной способностью
человека киники считали волю).
3. Эвдемонизм (конечная цель любого поступка заключает-
ся в том, чтобы дать человеку счастье в бедности и неприхотли-
вости).
4. Рационализм (основным оружием киника считалась сме-
калка и находчивость).
5. Негативизм (этический идеал киника — свобода от пре-
драссудков полисной морали, свобода от зла цивилизованной
жизни).
6. Индивидуализм (киники проповедовали внутреннюю
свободу, поэтому главной борьбой для них являлась борьба
с самим собой).
7. Максимализм (киники требовали повседневного и по-
стоянного героизма, особенно от собственных учителей).
Эпикурейцы. Знаменитый эллинистический философ Эпи0
кур выразил основные постулаты своего этического учения
в так называемом тетрафармаконе (четверолекарствии).
1. «Существо блаженное и бессмертное ни само забот не
имеет, ни другим не доставляет, а поэтому не подвержено ни
гневу, ни благоволению: все подобное свойственно слабым».
2. «Смерть для нас ничто: что разложилось, то нечувстви-
тельно, а что нечувствительно, то для нас ничто».
3. «Предел величины наслаждений есть устранение всякой
боли. Где есть наслаждение и пока оно есть, там нет ни боли,
ни страданий, ни того и другого вместе».
4. «Непрерывная боль для плоти недолговременна. В наи-
высшей степени она длится кратчайшее время; в степени,
лишь превышающей телесные наслаждения, — немногие дни,
а затяжные немощи доставляют плоти большее наслаждение,
чем боли».
Тетрафармакон есть одновременно и взгляд на человека
в мире, и инструмент к достойному существованию. Следова-
тельно, этика обязана быть учением о благе в этой действи-
тельной жизни и средствах, к нему ведущих.
Путь для нее расчищен устранением ложных страхов
и ложных целей; истинная цель, истинное благо является нам
как удовольствие, а истинное зло — как страдание. Всякое жи-
вое существо с момента своего рождения стремится к удо-
вольствию, радуется ему как высшему благу и по мере сил ста-
рается избегать страдания как величайшего зла; делая это, оно
подчиняется внушению самой природы. Никто не избегает
и не критикует удовольствия как такового: от него отказыва-
ются лишь в том случае, когда оно влечет за собой большие
страдания. Никто не любит страдание и не подвергается ему
ради него самого: его избирают лишь там, где оно приводит
к наслаждению или избавлению от больших страданий.
По Эпикуру, ценно лишь то удовольствие, которое упразд-
няет страдание. С прекращением же страданий удовольствие
не увеличивается, а только разнообразится.
Эпикур не признает нейтрального состояния, для него удо-
вольствие есть отсутствие страдания, такое отсутствие страда-
ния есть высшая цель и мера для оценки отдельных действий
и отдельных удовольствий.
Так как всякое удовольствие обусловливается удалением
страдания, причиняемого теми или иными потребностями
или лишениями, заботами или страхами, то наиболее верным
средством к удалению страданий и устойчивому удовольствию
служит возможное освобождение от потребностей и полное
избавление от страхов и забот.
Философия объясняет суету человеческой жизни и осво-
бождает нас от страхов, показывая ничтожество смерти и ис-
тинную меру удовольствия и страдания. Вместе со страхом пе-
ред богами и страхом смерти исчезают и наиболее грозные
призраки, отравляющие человеческую жизнь.
Страх перед страданиями или внешними бедствиями исчеза-
ет для того, кто познал истинную цену жизни и меру страдания.
Все человеческие потребности делятся на такие, без удовлетво-
рения которых или можно, или нельзя обойтись. Сильное стра-
дание, вызванное неудовлетворением какой-либо необходимой
естественной потребности, либо скоро проходит, либо приво-
дит к смерти. Таким образом, люди смогут жить и без удовле-
творения потребности, которая его вызывает, и тогда страда-
ние переносимо.
Если мы живем, значит, у нас есть другие удовольствия, ко-
торые компенсируют страдания, ибо там, где нет страдания,
и находится удовлетворение. При продолжительном и безу-
словном перевесе страдания над удовольствием жизнь должна
прекратиться, а пока есть жизнь, есть и удовольствие от нее.
Поэтому, как заявляет Эпикур, все заботы наши должны
быть направлены на сохранение душевного и телесного здоро-
вья и невозмутимости духа. Душевный покой достигается до-
вольством и бесстрашием, а довольство и бесстрашие даются
мудростью. Отсюда — необходимость приучать себя к самому
скромному и умеренному образу жизни, который полезен
и душе, и телу. Чем меньшим мы довольствуемся, тем меньше
зависим от судьбы, тем бесстрашнее глядим в будущее, зная,
что необходимое легко достать, а труднее всего дается суетное
или излишнее.
Стоики. Стоики, как и большинство античных философов,
считали высшей целью всякого человеческого стремления
счастье. Они учили, что все на свете повинуется мировым за-
конам, но только человек в силу своего разума способен поз-
навать их и сознательно выполнять. Самое общее влечение
природы есть стремление к самосохранению. Для каждого су-
щества может иметь ценность и содействовать его блаженству
только то, что служит его самосохранению.
Поэтому для разумных существ имеет ценность только то,
что согласно с разумом; лишь в этом состоит блаженство, ко-
торое не нуждается ни в каких иных условиях. И точно также,
напротив, единственное зло есть порочность. Все же осталь-
ное совершенно безразлично, будь то жизнь, здоровье, честь,
имущество и т. д., поскольку это есть не добро и не зло.
Все различие между человеком и животным в смысле их
свободы воли состоит в том, что у человека к примитивным
психическим функциям добавляется разумное (логическое)
мышление. Поскольку человек действует как разумное суще-
ство, то он волен не всегда соглашаться с представлением
о том, что ему следует совершить то или иное действие.
Основой практической свободы человека является теоре-
тическая свобода, т. е. свобода, дающая возможность не согла-
шаться с заблуждением.
Менее всего можно считать удовольствие благом, учат сто-
ики. Оно есть следствие низшей деятельности, когда послед-
няя имеет надлежащее направление (ибо правильное поведе-
ние, конечно, доставляет истинное наслаждение), но оно не
может быть целью деятельности. Так как только одна доброде-
тель есть благо для человека, то стремление к ней — обычный
закон человеческой природы; и это понятие закона, обязанно-
сти сильнее подчеркивается у стоиков, нежели у прежних мо-
ралистов. Но наряду с разумными влечениями, в нас есть так-
же неразумные, которые уже основатель стоической школы
Зенон сводил к четырем главным аффектам — удовольствию,
вожделению, огорчению и страху. Аффекты есть нечто проти-
воразумное и болезненное, поэтому их нужно не только уме-
рять, но и истреблять. В противоположность аффектам добро-
детель есть устройство души, соответствующее разуму.
Ее первое условие состоит в правильных взглядах на то, что
надлежит делать и от чего следует воздерживаться, ибо, как го-
ворит Зенон, «мы всегда стремимся к тому, что считаем бла-
гом, но в нашей власти соглашаться с каким-либо мнением
о том, что есть благо, или отказывать ему в согласии».
Поэтому стоики считали добродетель знанием, а пороч-
ность — невежеством и сводили все аффекты к ложным суж-
дениям о ценности. Но они представляли себе это нравствен-
ное знание столь непосредственно связанным с силой духа
и, что с таким же успехом можно было усматривать сущность
добродетели и в самой силе воли.
Добродетель и порочность есть свойства, не допускающие
различия по степени, поэтому между ними нет ничего средне-
го, нельзя иметь их отчасти, а можно только либо обладать,
либо не обладать ими, быть либо добродетельными, либо по-
рочными. Переход от глупости к мудрости совершается мгно-
венно: стремящиеся к мудрости принадлежат еще к глупцам.
Мудрец есть идеал всякого совершенства, а так как это есть
последнее условие счастья, то он также является идеалом сча-
стья. Один только мудрец свободен, прекрасен и богат, так как
он обладает всеми добродетелями и всеми знаниями, свободен
от всех потребностей и страданий.
С другой стороны, глупец порочен и несчастен, он — раб,
нищий, невежда; глупец не может совершать ничего доброго.
Глупцами, как полагали стоики, являются все люди за немно-
гими исключениями, даже в отношении самых известных го-
сударственных деятелей и мыслителей стоики признавали
только то, что им в несколько меньшей степени, чем осталь-
ным людям, присущи общие недостатки.